Берестяные грамоты древней руси рассказ. Новгородские берестяные грамоты. Открытие берестяных грамот

26 июля 1951 г. на Неревском раскопе Новгорода археологическая экспедиция под руководством А. В. Арциховского обнаружила первую берестяную грамоту, содержащую перечень феодальных повинностей.

Сведения об использовании бересты в качестве материала для письма в Древней Руси были известны достаточно давно, в том числе, из сочинений средневековых авторов. Об этом упоминал, например, церковный и политический деятель второй половины XV - начала XVI вв. Иосиф Волоцкий. Однако до 1951 г. встречались находки лишь отдельных иноязычных текстов (грамота на английском языке 1570 г., золотоордынский документ XIV в.).

Самая первая древнерусская берестяная грамота - короткое письмо простолюдина, жившего в XV в., - была обнаружена в ходе археологических раскопок в Новгороде. Раскопки велись экспедицией А. В. Арциховского с 1932 г., но лишь в 1951 г. археологи переместились в Неревский конец города. Именно здесь, между плахами настила древней мостовой Холопьей улицы в слоях конца XIV в. 26 июля 1951 г. участница экспедиции Н. Ф. Акулова увидела долгожданный кусочек бересты с русским текстом. К концу полевого сезона экспедиция обладала ещё девятью аналогичными документами.

Впоследствии берестяные грамоты были найдены на раскопах в Москве, Пскове, Смоленске, Старой Руссе, Твери, Торжке, Витебске, Мстиславле, Звенигороде Галицком. Сегодня их число превысило тысячу. Древнейшие берестяные послания датируются первой половиной XI в., а наиболее поздние - серединой XV в.

Обнаружение берестяных грамот открыло новую страницу в изучении истории русского языка, расширило представления учёных об особенностях жизни средневекового человека. В отличие от древнерусских летописей, тексты берестяных грамот полны бытовых деталей. Большинство грамот содержат письма, встречаются также различные реестры, ярлычки, черновики документов, ученические упражнения, азбуки, заговоры, тексты церковного характера. Бытовая тематика обусловила форму изложения - большинство документов написано на древнерусском разговорном языке.

Берестяные грамоты существенно изменили и традиционные представления ο степени распространения грамотности в древней Руси. Среди их авторов и адресатов наряду со служителями церкви, сановниками, домовладельцами и купцами встречаются старосты, ключники, ремесленники, воины, женщины, дети и т. д. По оценкам специалистов, новгородские культурные слои хранят ещё около 20 тыс. древнерусских берестяных грамот.

Лит.: Арциховский Α. Β. и Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М., 1953; Арциховский А. В. Археологическое изучение Новгорода. М., 1956; Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения = Birchbark documents: 50 years of discovery and study: Материалы международной конференции, Великий Новгород, 24-27 сент. 2001 г. / Под общ. ред. акад. В. Л. Янина. М., 2003; Берестяные грамоты // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4. XII век. СПб., 1997; То же [Электронный ресурс]. URL: http://www.lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4948 ; Жуковская Л. П. Новгородские берестяные грамоты. М., 1959; Зализняк А. А., Янин В. Л. Берестяные грамоты из новгородских раскопок 2005 г. // Вопросы языкознания. 2006. № 3. С. 3-13; Момотов В. В. Берестяные грамоты - источник познания русского права XI-XV вв. : дис. ... к. ю. н. Краснодар, 1997; Тюняев А. А. Берестяные грамоты как документ // Организмика. 2009. 01 июня. № 6 ; То же [Электронный ресурс]. URL: http://www.organizmica.org/archive/606/bgkd.shtml ; Хорошкевич А. Л. Открытие новгородских берестяных грамот в историографическом контексте начала 50-х годов XX в. // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. М., 2003, С. 24-38; Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969; Янин В. Л. Я послал тебе бересту... М., 1975; То же [Электронный ресурс]. URL: http://www.bibliotekar.ru/rusYaninBeresta/index.htm ; Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте: Палеография берестяных грамот и их внестратиграфическое датирование. М., 2000.

06.12.2015 0 12991

Как-то так получилось, что в России вот уже несколько веков бытует мнение, что всё самое интересное, ошеломляющее и загадочное со стародавних времён находится за пределами нашей страны. Древние пирамиды-это Египет, Парфенон-Греция, замки тамплиеров-Франция. Стоит только сказать слово «Ирландия», как тут же представляешь: в тусклом лунном свете из тумана зеленых холмов грозно выезжают таинственные «всадники Сидов».

А Россия? Ну, сидели семьсот лет назад замшелые бородатые мужики над лоханками с квашеной капустой, моргали васильковыми глазами, строили деревянные городки, от которых остались еле заметные валы да курганы, и всё.

Но на самом деле средневековое материальное наследие наших предков поражает настолько, что порой начинает казаться, что наша почти что тысячелетняя история растёт прямо из травы.

Одно из главных событий, полностью перевернувших наше представление о мире русского Средневековья, произошло 26 июня 1951 года в Великом Новгороде. Там, на Неревском археологическом раскопе, была впервые обнаружена берестяная грамота . Сегодня она носит гордое название «Новгородская № 1».

Прорись берестяной грамоты № 1. Она сильно фрагментирована, однако состоит из длинных и совершенно стандартных фраз: «С такого-то села позёма и дару шло столько-то», поэтому легко восстанавливается.

На довольно большом, но сильно изорванном, как говорят археологи, фрагментированном куске бересты, несмотря на повреждения, довольно уверенно прочитывался текст о том, какие доходы с ряда сёл должны получить некие Тимофей и Фома.

Как это ни странно, первые берестяные грамоты не произвели ни в отечественной, ни в мировой науке сенсации. С одной стороны, это имеет своё объяснение: содержание первых найденных грамот очень скучно. Это деловые записки, кто кому что должен и с кого что причитается.

С другой стороны, объяснить невысокий интерес со стороны науки к этим документам трудно, практически невозможно. Помимо того что в том же, 1951 году новгородская археологическая экспедиция нашла ещё девять таких документов, а в следующем, 1952 году первую берестяную грамоту нашли уже в Смоленске. Один этот факт свидетельствовал о том, что отечественные археологи находятся на пороге грандиозного открытия, масштабы которого оценить невозможно.

На сегодняшний день в одном только Новгороде найдено почти 1070 берестяных грамот. Как уже было сказано, эти документы были обнаружены в Смоленске, сейчас их количество достигло 16 штук. Следующим, после Новгорода, рекордсменом стала Старая Русса, в которой археологи обнаружили 45 грамот.

Берестяная грамота № 419. Молитвеник

В Торжке их найдено 19, в Пскове - 8, в Твери - 5. В этом году археологическая экспедиция Института археологии РАН при раскопках в Зарядье, одном из старейших районов столицы, обнаружила четвёртую московскую берестяную грамоту.

Всего же грамоты найдены в 12 древнерусских городах, два из которых находятся на территории Белоруссии, и один - на Украине.

Помимо четвёртой московской грамоты, в этом году первая берестяная грамота была найдена в Вологде. Манера изложения в ней коренным образом отличается от новгородской. Это говорит о том, что в Вологде существовала своя, самобытная традиция эпистолярного жанра берестяных посланий.

Накопленный опыт и знания помогли учёным разобрать этот документ, но некоторые моменты в записке - всё еще тайна даже для самых лучших специалистов по древнерусской эпиграфике.

«Этой находки я ждал 20 лет!»

Практически каждая грамота-загадка. И за то, что постепенно нам, жителям XXI века, открываются их тайны, за то, что мы слышим живые голоса наших предков, мы должны быть благодарны нескольким поколениям учёных, занимавшихся систематизацией и расшифровкой берестяных грамот.

И, в первую очередь, здесь нужно сказать об Артемии Владимировиче Арциховском, историке и археологе, организовавшем в 1929 году новгородскую экспедицию. С 1925 пода он целенаправленно занимается археологическими раскопками памятников Древней Руси, начиная с курганов вятичей Подольского уезда Московской губернии и заканчивая грандиозными раскопками Новгорода и открытием берестяных грамот, за которое он и получил всеобщее признание.

Берестяная грамота № 497 (вторая половина XIV века). Гаврила Постня приглашает своего зятя Григория и сестру Улиту в гости в Новгород.

Сохранилось красочное описание того момента, когда одна из вольнонаёмных работниц, участвовавших в раскопках, увидев на вынутом из мокрой почвы свитке бересты буквы, отнесла их начальнику участка, который просто онемел от неожиданности. Увидевший это Арциховский, подбежал, взглянул на находку, и, превозмогая волнение, воскликнул: «Премия-сто рублей! Этой находки я ждал двадцать лет!»

Помимо того, что Артемий Арциховский был последовательным и принципиальным исследователем, он обладал и педагогическим талантом. И здесь достаточно сказать одно: учеником Арциховского был академик Валентин Янин. Валентин Лаврентьевич первым ввёл в научный оборот берестяные грамоты как исторический источник.

Это позволило ему систематизировать денежно-весовую систему домонгольской Руси, проследить её эволюцию и взаимосвязь с теми же системами в других средневековых государствах. Также академик Янин, опираясь на комплекс источников, в том числе на берестяные грамоты, выявил ключевые принципы управления феодальной республикой, особенности вечевого строя и института посадников, высших должностных лиц Новгородского княжества.

Но настоящую революцию в понимании того, чем же на самом деле являются берестяные грамоты, сделали не историки, а филологи. Имя академика Андрея Анатольевича Зализняка стоит здесь на самом почётном месте.

Новгородская грамота № 109 (ок. 1100 г.) о покупке краденой рабыни дружинником. Содержание: "Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила [подразумевается: уличая в краже] княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на своды [очные ставки]. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего."

Для того, чтобы понять важность открытия Зализняка, надо учесть, что до открытия берестяных грамот в филологичёской науке, занимавшейся древнерусскими текстами, бытовало представление, что все источники, по которым мы можем что-либо узнать о литературном языке того времени, уже известны и вряд ли могут быть чем-то дополнены.

А документов, написанных языком, близким к разговорному, вообще сохранились единицы. К примеру, известны лишь два таких документа XII века. И вдруг вскрывается целый пласт текстов, вообще выходящих за рамки того, что было известно учёным о языке русского Средневековья.

И когда исследователи в 50-60-х годах прошлого века начали расшифровывать, реконструировать и переводить первые берестяные грамоты, у них сложилось полное убеждение, что эти документы написаны как попало. То есть их авторы путали буквы, допускали какие угодно ошибки и не имели представления об орфографии. Настолько язык берестяных грамот отличался от прекрасно изученного, на тот момент, высокого, литературного и богослужебного стиля Древней Руси.

Андрей Анатольевич доказал, что берестяные грамоты написаны по строгим грамматическим правилам. Иными словами, он открыл бытовой язык средневекового Новгорода. И, как ни странно, уровень грамотности был настолько высок, что находка грамоты с орфографической ошибкой становится настоящим подарком для лингвистов.

А ценность таких ошибок заключается в том, что современные методики позволяют реконструировать особенности умолкнувшего языка.

Самый тривиальный пример. Допустим, наша культура в одночасье исчезла. Через тысячу лет археологи находят чудом сохранившиеся книги на русском языке. Филологам удаётся прочесть и перевести эти тексты.

Но письменный источник не даёт возможности услышать исчезнувшую речь. И вдруг, находится ученическая тетрадь, в которой написано слово «карова», «дериво», «сонце», «чё». И учёным тут же становится понятным, как мы говорили и чем отличалась наша орфография от фонетики.

Рисунки мальчика Онфима

До открытия Андрея Зализняка мы не представляли уровня грамотности на Руси. Говорить о том, что она была поголовной, мы пока не имеем права, но то, что она была распространена в гораздо более широких слоях населения, чем думали прежде, уже доказанный факт.

И об этом очень красноречиво свидетельствует грамота за номером 687. Она датируется 60-80-ми годами XIV века. Это небольшой обрывок грамоты, и, судя потому, что удалось прочитать на ней специалистам, это письмо-распоряжение от мужа к жене. В расшифровке оно звучит следующим образом: «...масло себе купи, а детям одежду [купи], [того-то - очевидно, сына или дочь] отдай грамоте учить, а коней...»

Из этого лаконичного текста мы видим, что обучение грамоте детей в те времена было довольно заурядным делом, стоявшим в одном ряду с обычными бытовыми поручениями.

Грамоты и рисунки Онфима

Благодаря берестяным грамотам мы знаем, как дети средневекового Новгорода учились писать. Так, в распоряжении учёных есть два десятка берестяных грамот и рисунков мальчика Онфима, детство которого пришлось на середину XIII века.

Онфим умеет читать, знает, как пишутся буквы, умеет записывать богослужебные тексты со слуха. Есть довольно аргументированное предположение, что в Древней Руси, ребёнок, обучавшийся грамоте, начинал писать сначала на церах, тонких деревянных дощечках, покрытых тонким слоем воска. Это было легче для нетвердой детской руки, и уже после того, как ученик освоит эту науку, его обучали выцарапывать стилосом буквы на бересте.

Именно эти первые уроки Онфима дошли до нас.

Этот мальчуган из XIII века, по всей видимости, был большим шалопаем, поскольку его прописи богато приправлены разного рода рисунками. В частности, бесподобен автопортрет Онфима в образе всадника, протыкающего копьём поверженного врага. О том, что в образе боевого удальца мальчишка изобразил себя, мы знаем по прорисованному справа от всадника слову «Онфиме».

Закончив художественную композицию, озорник будто спохватился и вспомнил, что вообще-то этот кусок бересты он получил не для прославления своих предстоящих подвигов, а для обучения грамоте. И на оставшемся вверху незарисованном участке он довольно коряво и с пропусками выводит алфавит от А до К.

Вообще, именно благодаря тому, что Онфим был бесшабашным шалуном, такое количество его прописей дошло до нас. По всей видимости, этот мальчишка однажды разом потерял целую стопку своих прописей на улице, так же, как некоторые из нас, возвращаясь по дороге из школы домой, теряли тетрадки, учебники, а порой и портфели целиком.

Летоисчисление

Если вернуться к открытиям академика Зализняка в области берестяных грамот, то стоит сказать еще об одном. Андрей Анатольевич разработал уникальный метод датировки берестяных грамот. Дело в том, что большинство грамот датируются стратиграфическим способом. Его принцип довольно прост: всё, что оседает на землю в результате деятельности человека, укладывается слоями.

И если в определённом слое находится грамота с упоминанием какого-то новгородского должностного лица, скажем посадника, или архиепископа, а их годы жизни, или, по крайней мере, правления, хорошо известны из летописей, то мы можем уверенно сказать, что этот слой принадлежит такому-то временному промежутку.

Этот метод подкрепляется способом дендрохронологической датировки. Все знают, что возраст спиленного дерева можно легко посчитать по количеству годовых колец. Но эти кольца имеют разную толщину, чем она меньше, тем неблагоприятнее для роста был год. По последовательности чередования колец, можно узнать в какие годы это дерево росло, а зачастую, если сохранилось последнее кольцо, и в каком году это дерево было срублено.

Дендрохронологические шкалы для региона Великого Новгорода разработаны на 1200 лет назад. Эту методику разработал отечественный археолог и историк Борис Александрович Колчин, посвятивший свою научную деятельность раскопкам в Новгороде.

При археологических исследованиях оказалось, что Новгород стоит на очень топкой почве. Улицы на Руси мостили расколотыми вдоль волокон бревнами, обращая их плоской стороной вверх. Со временем, эта мостовая погружалась в топкую почву, и приходилось делать новый настил.

При раскопках оказалось, что их количество может доходить до двадцати восьми. Более того, последующие открытия показали, что новгородские улицы, проложенные в X веке, оставались на своих местах вплоть до XVIII столетия.

Заметив явные закономерности в последовательности толщины колец на этих мостовых, Борис Колчин составил первую в мире дендрохронологическую шкалу. И сегодня любую находку, сделанную на северо-западе России, в любом месте от Вологды до Пскова можно датировать с точностью практически до одного года.

Но что делать, если берестяная грамота найдена случайно? И таких насчитывается ни много ни мало, а чуть менее тридцати штук. Как правило, их находят в уже отработанном грунте с раскопов, который вывозится для благоустройства разных клумб, газонов и скверов. Но бывали и курьёзные случаи. Так, один новгородец пересаживал комнатный цветок из одного горшка в другой и в грунте обнаружил небольшой берестяной свиток.

Количество грамот, найденных случайно, приближается к 3 % от общего числа. Это немалая величина, и, конечно, всех их неплохо было бы датировать.

Академик Зализняк разработал так называемый внестратиграфический способ датировки. Возраст грамоты определяется по собственным свойствам её языка. Это и форма букв, которые, как известно, изменяются во времени, и формы обращения, и формы языка, поскольку язык развивается и немного меняется с каждым поколением.

Всего же для датировки надписи на бересте внестратиграфическим способом может использоваться порядка пятисот параметров. Этим способом можно датировать грамоты с точностью примерно в четверть века. Для документов семисотлетней давности это великолепный результат.

«300 детей учить книгам»

Крайне интересные изыскания в отношении берестяных грамот принадлежат доктору филологических наук, член-корреспонденту РАН Алексею Алексеевичу Гиппиусу. Он выступил с очень аргументированной гипотезой о том, кто, и почему начал писать первые берестяные грамоты. Прежде всего, Алексей Алексеевич указал на то, что до официальной даты Крещения Руси мы не имеем никаких данных, подтверждающих использование кириллицы в этот период.

Но после Крещения такие артефакты начинают появляться. Например, печать Ярослава Мудрого и «Новгородский кодекс»-древнейшая русская книга. Найдена она была относительно недавно, в 2000 году. Это три тонких липовых дощечки, соединявшиеся между собой по тому же типу, как современные книги.

Дощечка, размещавшаяся в середине, была покрыта тонким слоем воска с двух сторон, внешние дощечки были покрыты воском только изнутри. На страницах этой «книги» написано два псалма и начало третьего.

Инструменты для письма на бересте и воске. Новгород. XII-XIV вв.

Сам по себе этот памятник очень интересен и скрывал немало тайн, часть из которых уже разгадана. Но в контексте грамот он интересен тем, что он датируется самым началом XI века, в то время как самые ранние берестяные тексты были написаны в 30-х годах того же столетия.

По мнению профессора Гиппиуса, это означает, что после Крещения Руси и до появления первых грамот был довольно продолжительный период, когда уже существовала книжная традиция, государственная власть в своих атрибутах использовала надписи, а традиции бытового письма пока не появилось. Для того чтобы эта традиция появилась, сначала должна была сформироваться социальная среда, которая была бы готова и умела бы использовать этот способ коммуникации.

И сведения о том, как эта среда могла появиться, донесла до нас первая Софийская летопись. Под 1030 подом читается следующее сообщение: «Сем же лете идее Ярослав на чюдь, и победи я, и постави град Юрьев. И прииде к Новуграду и сьбра от старост и попов детии 300 учити книгам. И преставися архиепископ Акимь; и бяше ученикъ его Ефремь, иже ны учаше».

По-русски этот отрывок звучит так: «В этом же году ходил Ярослав на чудь и победил её и поставил град Юрьев (ныне Тарту). И собрал от попов и старост 300 детей учить книгам. И преставился архиепископ Иоаким, и был ученик его Ефрем, который нас учил».

И в этом бесстрастном хроникальном отрезке мы, по всей видимости, слышим голос одного из тех первых новгородских школьников, которые, окончив учиться, и положили бытовую традицию обмениваться посланиями, нацарапанными на бересте.

«От Рожнёта к Коснятину»

Коллекция берестяных грамот пополняется в среднем на полтора десятка в год. Примерно четверть из них - целые документы. Остальные - более или менее полные фрагменты записок. Как правило, новгородцы, получив весточку и прочитав её, сразу старались уничтожить послание. Именно этим и объясняется такое количество испорченных берестяных записок. Чем меньше грамота по размеру, тем больше вероятность, что её не разорвут и она дойдёт до нас в полной сохранности.

Единственная целая грамота, найденная в Новгороде в этом году, содержит такой текст: «я щеня». Вверху этого небольшого, размером пять на пять сантиметров, кусочка бересты проделана дырочка. Нетрудно догадаться, что какой-то ребенок нацарапал эту фразу для того, чтобы повесить её на ошейник своего питомца.

Однако думать, что наши предки писали послания по поводу и без повода - неправильно. Новгородцы были прагматиками и Писали грамоты только тогда, когда это было необходимо.

Огромный пласт дошедших до нас документов-письма. Отец пишет сыну, муж-жене, домовладелец -приказчику, и в подавляющем большинстве случаев содержание исключительно деловое. На втором месте по количеству стоят деловые записи, кто кому сколько должен, с кого какой оброк причитается. Есть даже небольшой корпус заговоров и заклинаний.

Подавляющее большинство грамот эпистолярного жанра начинаются с фразы, которая указывает, от кого к кому адресовано послание, например, «от Рожнёта к Коснятину». Неподписанные берестяные письма встречаются только в двух случаях: если это военные приказы или донесения и если это любовные письма.

Каждый год у учёных пополняется комплекс накопленных знаний о берестяных грамотах. Некоторые расшифровки, сделанные ранее, оказываются ошибочными, и, казалось бы, досконально изученные надписи предстают перед исследователями в совершенно новом свете. Можно не сомневаться, что самые ближайшие годы берестяные грамоты многократно удивят нас и откроют немало неизвестных доселе черт древних новгородцев.

Берестяная грамота R24 (Москва)

«Поехали есмы, господине, на Кострому, Юры с матьрью нас, господине, увернул в задь. А взял себе с матьрью 15 бел, тиун взял 3 белы, потом, господине, взял 20 бел да полтину».

Несмотря на то что в Москве уже были найдены три берестяные грамоты, именно четвёртая оказалась «настоящей» - берестяной грамотой того типа, который был классическим в Новгороде. Дело в том, что первые две московские грамоты-очень маленькие фрагменты, по которым невозможно реконструировать текст.

Третья, довольно объёмная, но написана она была чернилами. Такой способ письма в Новгороде встречается только один раз. Все остальные нацарапаны на бересте писалом-приспособлением, больше всего напоминающим стилос.

Примечательно, что писала давно известны археологам, занимающимся русским Средневековьем, но только с обнаружением первых грамот стало понятно назначение этого предмета, который прежде считали заколкой или булавкой, а порой вообще называли вещью неопределённого назначения.

Московская берестяная грамота № 3, сохранившаяся в виде нескольких полосок бересты .

Четвёртая московская грамота написана именно писалом, содержит, как и большинство классических грамот, финансовый отчёт о некоем предприятии, в данном случае о поездке в Кострому.

Некий человек пишет своему господину: «Поехали мы, господин, в Кострому, а Юрий с матерью нас завернул назад, и взял себе 15 бел, тиун взял 3 белы, потом господин, он взял 20 бел да полтину».

Итак, некто отправился по какому-то делу в Кострому-а на период написания грамоты эти края считались самым тихим и мирным владением московских князей из-за их удалённости от Орды. А Юрий с некоей матерью их завернул назад.

Более того, путешественники, которые пишут о себе во множественном числе, вынуждены были расстаться с довольно немалой суммой денег. В общей сложности они отдали и Юрию с матерью, и тиуну (так в Московской Руси называли княжеских наместников) 28 бел и полтину. Много это или мало?

Бела-это мелкая денежная единица, названа она так потому, что некогда эта монетка была аналогом цены беличьей шкурки. Из этого же ряда другая денежная единица, куна, которая равнялась по цене шкурке куницы.

Академик Валентин Лаврентьевич Янин для Новгорода чуть более ранней эпохи достоинство белы определяет как 1,87 г серебра, то есть 28 бел равно 52,36 грамма серебра.

Полтина и в древности означала половину рубля, а рубль в те времена был не монетой, а серебряным слитком весом 170 граммов.

Таким образом, авторы московской грамоты № 4 расстались с деньгами, общий номинал которых можно оценить в 137 граммов серебра! Если перевести это на современные цены в инвестиционных монетах, получится, что убыток составил 23,4 тыс. рублей. Сумма вполне ощутимая и для современного путешественника, если ему с ней придётся расстаться просто так.

Дмитрий Руднев

А. А. Зализняк

(Из книги «Древненовгородский диалект», 2-е изд. М., 2004; с учетом подготовленного автором «Дополнения» к этому изданию )

Корпус берестяных грамот

Первые берестяные грамоты были найдены в 1951 г., в ходе археологических раскопок в Новгороде. С тех пор ежегодно из почвы Новгорода археологи извлекают всё новые и новые грамоты, и аналогичные находки имеются уже в одиннадцати других древнерусских городах.

К концу 2017 г. корпус берестяных грамот имел следующий состав:

• Новгород - 1102,
• Новгородское («Рюриково») Городище - 1,
• Старая Русса - 48,
• Торжок - 19,
• Смоленск - 15,
• Псков - 8,
• Тверь - 5,
• Москва - 4,
• Звенигород Галицкий - 3,
• Витебск - 1,
• Мстиславль - 1,
• Вологда - 1,
• Старая Рязань - 1.

Общая длина этих 1209 грамот - около 18000 словоупотреблений; общий объем словаря - более 3400 лексических единиц.

Ниже берестяные грамоты из Новгорода обозначаются просто номером; при этом знак № может опускаться. Так, запись типа хоудость 752 означает, что данная словоформа цитируется из новгородской берестяной грамоты № 752. Для берестяных грамот из других городов перед номером ставится символ города: Ст. Р., Торж., Пск., Смол., Вит., Мст., Твер., Мос., Ряз., Звен., Волог.

Как можно видеть, подавляющее большинство ныне известных берестяных грамот найдено в Новгороде.

Представим несколько подробнее топографию находок внутри города. Археологические раскопы в Новгороде, на которых были найдены берестяные грамоты, таковы (в порядке ведения работ):

• Неревский - в Неревском конце, к северу от кремля. Работы велись в 1951‒62 гг. Древние улицы: Великая, Холопья, Козмодемьяня. Усадьбы от А до К. 398 берестяных грамот (первая из них - № 1, последняя - № 412).
• Ильинский - в Славенском конце, западнее Знаменского собора, близ древней Ильиной улицы (1962‒67 гг.). 21 грамота (№ 413‒415, 417‒428, 430‒435).
• Бояновский - к северу от Ярославова дворища (1967 г.). Древняя улица: Бояня. 9 грамот (№ 436‒444).
• Тихвинский - близ Неревского раскопа, к западу от него (1969 г.). 17 грамот (№ 446‒462).
• Михайловский - к юго-востоку от Ярославова дворища (1970 г.). Древняя улица: Михайлова. 25 грамот (№ 464‒487, 494).
• Готский - к югу от Ярославова дворища, на древнем Готском дворе (1968‒70 гг.). 1 грамота (№ 488).
• Торговый - на территории древнего Торга (1971 г.). 4 грамоты (№ 489‒492).
• Рогатицкий - к северо-востоку от Ярославова дворища (1971 г.). 1 грамота (№ 493).
• Славенский - в Славенском конце, к востоку от Ярославова дворища (1971‒74 гг.). 10 грамот (№ 495‒500, 509, 516‒518).
• Троицкий - в Людином конце, к югу от кремля, близ церкви св. Троицы. Работы продолжаются с 1973 г. Древние улицы: Пробойная, Черницына, Ярышева. Усадьбы от А до Ф. 478 грамот (к концу 2017 г.; первая - № 501, последняя на 2017 г. - № 1092).
• Козмодемьянский - в Неревском конце, близ древней Козмодемьяней улицы (1974 г.). 5 грамот (№ 510‒513, 515).
• Дмитриевский - в северной части Неревского конца. (1976 г.). 7 грамот (№ 532, 534‒539).
• Дубошин - в Славенском конце, близ древнего Дубошина переулка (1977‒78 гг.). 6 грамот (№ 540, 543, 563‒565, 571).
• Нутный - в Славенском конце (1979‒82 гг.). Древняя улица: Нутная. 12 грамот (№ 576‒580, 582, 583, 587, 590, 591, 593, 610).
• Михаилоархангельский - на Софийской стороне, близ церкви Михаила-архангела на Прусской улице (1990‒91 гг.). 5 грамот (№ 715, 718, 719, 723, 724).
• Федоровский - на Торговой стороне, к югу от церкви Федора Стратилата (1991‒97 гг.). 5 грамот (№ 744, 749‒751, 789).
• Лукинский - на Торговой стороне, к северу от церкви Спаса Преображения на Ильине улице, близ церкви св. Луки (1993 г.). Древняя улица: Лубяница. 3 грамоты (№ 746‒748).
• Кремлевский - в новгородском кремле (Детинце) (1995‒96 гг.). 3 грамоты (№ 756, 762, 764).
• Никитинский - на Торговой стороне, к западу от церкви Никиты-мученика (2002‒03 гг.). 11 грамот (№ 928, 930‒933, 937‒939, 942, 948, 949).
• Раскоп на Рюриковом Городище; 1 грамота (№ 950).
• Борисоглебский - в Плотницком конце, неподалеку церкви Бориса и Глеба в Плотниках (2008 г.). 4 грамоты (№ 966, 967, 970, 973).
• Кремлевский - на Владычном дворе новгородского кремля, к западу от Грановитой палаты (2008‒2010 гг.). 7 грамот (№ 963‒965, 968, 969, 971, 972).
• Рогатицкий-2 - в южной части Плотницкого конца, внутри средневекового городского квартала, образованного улицами Рогатица (с севера), Пробойная-Плотенская (с запада), Лубяница (с юга) и Большая Московская дорога (с востока) (2014 г.). 10 грамот (№ 1051‒1058, 1062, 1063).
• Воздвиженский - в южной части Людина конца, близ средневековой Воздвиженской улицы (2014 г.). 3 грамоты (№ 1059, 1060, 1061).
• Козмодемьянский (2015‒2016 гг.) - в Неревском конце, близ средневековой Козмодемьянской улицы. 15 грамот (№ 1066‒1080).
• Нутный-4 (2016 г.) - в Славенском конце, близ средневековой Нутной улицы. 3 грамоты (№ 1081, 1084, 1087).
• Посольский (2016 г.) - в Славенском конце, близ Посольской улицы. 1 грамота (№ 1088).
• Раскоп у дома № 16 по Троицкой улице (2016 г.), в южной части Людина конца. 1 грамота (№ 1089).
• Дубошин-2 (2017 г.) - в Славенском конце, близ средневекового Дубошина переулка. 10 грамот (№ 1093‒1102).
• В 2008 г. в шурфе под канализационный колодец на северо-восточном углу Никольской и Михайловой улиц была найдена грамота № 962.

Новгородские берестяные грамоты, не вошедшие в этот перечень, найдены не в ходе раскопок, а при различных случайных обстоятельствах.

Внешний вид, нумерация

Берестяная грамота, если она дошла до нас в целом виде, внешне представляет собой продолговатый лист бересты, обычно обрезанный по краям. Размеры листа могут варьировать очень сильно, но большинство экземпляров укладывается в рамки: 15–40 см в длину, 2–8 см в ширину. Однако реально лишь около четверти берестяных грамот сохраняется в целости; остальные доходят до нас с утратами - от небольших до столь значительных, что от первоначального документа остается лишь крошечный фрагмент. В части случаев утраты связаны с тем, что береста горела, растрескивалась, выкрашивалась и т. п. Но все же чаще всего грамоты бывают порваны (или разрезаны) рукой человека: адресат уничтожал таким способом ненужное ему более письмо, не желая, чтобы его могли прочесть посторонние.

Буквы выдавливались (выцарапывались) на бересте острием специально предназначенного для этой цели металлического или костяного инструмента - писала (стилоса). Лишь две грамоты (№ 13 и 496) написаны чернилами.

Большинство грамот написано на внутренней (т. е. обращенной к стволу), более темной, стороне берестяного листа и лишь немногие - на внешней (поскольку внешняя сторона бересты менее удобна для письма: она шелушится, она жестче, ее свободные концы закручиваются вверх, мешая писалу). Небольшая часть грамот содержит текст на обеих сторонах листа; в таких грамотах начало текста в большей части случаев находится на внутренней стороне.

По ряду причин единица нумерации не всегда соответствует отдельному первоначальному документу. Единицей нумерации является отдельная находка - как целый берестяной лист, так и фрагмент. Лишь в том случае, если в течение одного и того же археологического сезона найдено несколько фрагментов, которые очевидным образом являются частями единого первоначального листа, они получают единый номер. Но части одного и того же берестяного листа могут быть найдены и с интервалом в несколько лет; кроме того, сам факт такого единства может быть установлен далеко не сразу. Грамота, сложившаяся из таких фрагментов, получает составной номер, например: 259/265, 275/266, 494/469, 607/562, 662/684, 877/572 (части составного номера ставятся в порядке следования текста).

Следует учитывать также, что относительно длинные документы могли записываться на двух или более берестяных листах. Несколько таких документов дошло до нас. Они обозначаются тем же способом, например: 519/520, 698/699.

С другой стороны, изредка на одном берестяном листе содержится два текста, написанных разными лицами, например, на одной стороне листа - письмо, на другой - ответ на него (как в № 736). В этих случаях мы имеем дело - по крайней мере, с лингвистической точки зрения - с двумя разными документами. Для их различения применяются буквенные индексы, например, 736а и 736б.

Таким образом, слово «грамота» употребляется, строго говоря, в двух несколько различных смыслах: а) то же, что единица нумерации (т. е. , всякая находка, получившая отдельный номер); б) отдельный первоначальный документ (независимо от того, на каком числе листов он был написан и в каком количестве фрагментов дошел до нас). При втором типе словоупотребления частным случаем грамоты являются также, например, 607/562, 519/520, 736б. Избежать этого двойственного словоупотребления довольно трудно: в одних случаях (например, при первоначальной публикации грамот, при анализе статистики находок и т. п.) естествен первый тип словоупотребления, в других (например, при лингвистическом анализе, при изучении содержания грамот) - второй. Какой из двух смыслов имеется в виду, как правило, достаточно легко установить из контекста.

Замечание. При цитировании словоформ ссылка на грамоту обычно содержит простой номер (не двойной), например, Жизнобоуде 607 (что соответствует первому смыслу слова «грамота»); это облегчает поиск словоформы в тексте. Двойной номер дается лишь в том случае, когда стык фрагментов проходит внутри данной словоформы, например, верешь 275/266.

Совокупность грамот, написанных одним и тем же почерком, ниже называется блоком. Для обозначения блоков (кроме записываемых с косой чертой, типа 259/265) используется знак +, например: «блок № 19+122+129» (знак № факультативен). В качестве сокращения допускается также запись типа «блок № 19», «блок № 259» (или «блок 19», «блок 259»).

Датирование

Датирование берестяных грамот представляет собой комплексную проблему: учитывается несколько разных аспектов документа.

Основную роль играет стратиграфическое датирование, т. е. датирование средствами археологии того слоя, в котором залегала грамота. Оно складывается из ряда элементов, главным из которых в условиях Новгорода является дендрохронология, т. е. определение даты рубки деревьев, использованных для строительства мостовых и прочих деревянных сооружений. В максимально благоприятных случаях (например, когда грамота лежит прямо на мостовой между двумя точно датируемыми настилами) точность ее датирования может достигать 10–15 лет. Чем дальше от мостовых лежит грамота, тем эта точность меньше - скажем, до 30, 40, 50, 60 лет. Чрезмерная (хотя и легко объяснимая) эйфория начального периода новгородской дендрохронологии, когда грамотам давались жесткие датировки типа «1282–1299», «1340–1368», ныне преодолена. В то же время продолжаются поиски методов более точного датирования находок, удаленных от мостовых.

Следует учитывать также специфику самой стратиграфической датировки: в подавляющем большинстве случаев истинная дата попадания берестяной грамоты в землю действительно находится в рамках этой датировки; но в отдельных случаях (к счастью, редких) всё же возможны не поддающиеся учету случайные перемещения бересты в более глубокий или в менее глубокий слой, которые искажают истинную картину.

Еще одна проблема состоит в том, что грамота могла в некоторых случаях быть выброшена не сразу, а какое-то время храниться в доме. Но роль этого фактора для датирования, по-видимому, в целом незначительна - потому что, во-первых, по самому своему содержанию берестяные грамоты почти никогда не требовали хранения, во-вторых, берестяная грамота, хранившаяся в доме, сгорала в первом же пожаре, т. е. сравнительно скоро (по меркам наших хронологических оценок).

Итак, стратиграфическая оценка служит ценнейшим и незаменимым средством датирования берестяных грамот; но важное значение имеет также и дополнительный контроль этой оценки с помощью внестратиграфических (т. е. всех прочих) средств датирования, пригодных для рассматриваемого документа.

Главным средством внестратиграфического датирования служит палеография. Как уже давно установлено, палеография документов на бересте имеет ряд отличий от палеографии пергаменных рукописей. Ныне в нашем распоряжении имеется уже достаточно полный свод данных по палеографии берестяных грамот. Эти данные позволяют в большинстве случаев датировать новонайденную грамоту (если только она не слишком мала) с точностью примерно до 100 лет, при благоприятных обстоятельствах - до 40–60 лет.

Помимо собственно палеографии, датирующим средством служит также графика (т. е. сам инвентарь используемых писцом букв и основные принципы их применения). При благоприятных обстоятельствах графический анализ дает почти такую же степень хронологической точности, как и палеографический.

Подробнее см. раздел «Палеография берестяных грамот и их внестратиграфическое датирование» в НГБ-Х.

Следующее средство датирования - анализ языковых особенностей текста, имеющих значение для хронологии. Правда, данное средство может использоваться лишь с большой осторожностью и только на основании показаний других берестяных грамот, но не памятников книжной письменности (поскольку время первой фиксации некоторого явления в этих двух родах письменности может сильно различаться).

Хронологическое значение имеет также характер этикетных формул, используемых в берестяных письмах.

Наконец, исключительно важное значение для контроля датировок, полученных всеми перечисленными средствами, имеет упоминание в грамоте людей, которые отождествляются с историческими лицами, известными из летописи. В настоящее время примерно для 25 персонажей, фигурирующих в общей сложности примерно в 80 берестяных грамотах, такое отождествление с нашей точки зрения надежно. Самое впечатляющее из этих достижений - обнаружение в грамотах конца XIII – сер. XV вв. из Неревского раскопа представителей целых шести поколений знаменитого боярского рода Мишиничей. Кроме того, в берестяных грамотах имеется еще несколько десятков персонажей, отождествление которых с историческими лицами представляется достаточно вероятным.

Весьма существенно также, что берестяные грамоты, найденные на одном раскопе (или соседних раскопах), могут быть связаны между собой различными связями - с одной стороны, принадлежностью к одному и тому же слою, с другой - упоминанием одних и тех же лиц (не обязательно исторических). Благодаря этому надежная датировка одной грамоты часто оказывается важным основанием для уточнения датировок нескольких других грамот, так или иначе с ней связанных.

Совокупность всех перечисленных средств датирования позволяет датировать подавляющее большинство берестяных грамот с точностью до 20–50 лет, в особо благоприятных случаях - несколько точнее, в особо неблагоприятных (к счастью, довольно редких) - с точностью до века. Для лингвистических целей датирование с точностью до 20–50 лет как правило вполне достаточно, поскольку этот интервал меньше, чем срок протекания любого, даже относительно быстрого, диахронического процесса в языке. Напомним, что в пределах обычного срока человеческой жизни даже рукописи, датированные конкретным годом, не обязательно отражают этапы развития языка в точном соответствии с порядком их дат: языковые (равно как палеографические и т. п.) особенности, например, у 70-летнего писца, пишущего в 1170 г. , практически те же, что в его юности, т. е. они архаичнее, чем у 20-летнего, пишущего в 1150 г.

Дошедшие до нас древнерусские берестяные грамоты относятся к эпохе с XI по XV в.

При указании датировок (как для берестяных грамот, так и для иных документов) ниже может быть использована сокращенная запись: римская цифра сама по себе означает век (например, XI), подстрочные цифры 1 и 2 - его первую и вторую половину (например, XI2, XIV1); рубеж веков обозначается косой чертой (например, XI/XII). Запись типа «1300-е гг.» обозначает первое десятилетие века. При рассмотрении вопросов, не требующих полной хронологической точности, датировки берестяных грамот (и других документов) обычно даются с некоторым огрублением. При этом масштаб огрубления может зависеть от степени детальности анализа; соответственно, одна и та же грамота может в разных контекстах получить, например, такие хронологические пометы: XIV, XIV2, 3 четв. XIV, 60-е гг. XIV.

Содержание, специфические трудности изучения

Подавляющее большинство берестяных грамот написаны по-древнерусски, небольшое число - по-церковнославянски (см. ниже). Имеется также несколько грамот, написанных на неславянских языках: 292 (прибалтийско-финская), 488 (латинская), 552 (греческая), 753 (нижненемецкая).

Берестяные грамоты как правило очень кратки. Самые длинные грамоты - № 519/520 и № 531 - насчитывают соответственно 176 и 166 слов. Но чаще всего грамоты гораздо короче: большинство полностью сохранившихся грамот не длиннее 20 слов, лишь немногие из них длиннее 50 слов.

Безусловное большинство берестяных грамот - это частные письма. Они посвящены самым разнообразным делам текущей жизни - хозяйственным, семейным, денежным, торговым и т. д. К категории частных писем тесно примыкают также челобитные (XIV–XV вв.) феодалу от крестьян.

Заметную группу составляют различные реестры (в основном долговые списки и росписи денежных или натуральных поставок). Они могли быть сделаны на память для себя; но могли также служить и письменными распоряжениями о том, чтобы взять указанные долги, т. е. играть ту же роль, что аналогичные документы, начинающиеся словом ‘возьми’. Иначе говоря, граница между этой группой документов и собственно письмами не вполне строгая.

Имеется около двух десятков ярлычков, содержащих лишь имя владельца. Их функция пока еще остается предметом дискуссии.

В своей совокупности эти три категории составляют подавляющую часть всего массива берестяных грамот. Грамоты этих категорий (за исключением нескольких писем, выдержанных в книжном стиле) можно условно обозначить как «бытовые». В абсолютном большинстве случаев они написаны на диалекте. В целом они стоят ближе к живой древнерусской речи, чем любые другие ныне известные письменные источники.

Остальная (весьма небольшая) часть берестяных грамот складывается из следующих категорий:

• официальные документы (или их черновики) - завещания, рядные, расписки, протоколы и т. п.;
• учебные - азбуки, перечни цифр, склады, упражнения;
• литературные и фольклорные - отрывки литературных сочинений (№ 893 и Торж. 17), загадка (№ 10), школьная шутка (№ 46), заговоры (№ 521, 715, 734, 930; сюда же можно отнести № 674);
• церковные - литургические тексты, обрывки молитв и поучений, а также списки имен, представляющие собой заказы на иконы или церковные поминания.

С точки зрения языка документы группы «а» в большинстве случаев ориентированы на наддиалектные др.-р. нормы (но содержат и диалектизмы); лишь несколько таких документов написано просто на диалекте.

Церковные тексты (а также заговоры № 715, 734, 930, 674) написаны в одних случаях на чистом ц. -сл. языке, в других - на смешанном.

Следует учитывать, что палеографическое, филологическое и лингвистическое изучение берестяных грамот обычно бывает сопряжено со специфическими трудностями, нехарактерными для традиционных др.-р. источников. Эти трудности определяются целым рядом причин, в частности: в большинстве грамот текст частично оборван; идентификация букв в тексте грамоты иногда бывает очень трудна и не вполне надежна, особенно если сохранность бересты плохая; грамоты нередко столь кратки, что при анализе нет возможности опереться на контекст; в языковом отношении берестяные грамоты таят в себе много неожиданностей, при разгадке которых материал традиционных источников иногда не столько помогает, сколько вводит в заблуждение.

В этой ситуации нет ничего удивительного в том, что первоначальное прочтение и интерпретация грамоты редко оказываются окончательными. Позднейшее дополнительное изучение грамоты (по оригиналу, по фотографии или даже по прориси) может давать поправки всех уровней - от идентификации букв и словоделения до синтаксической структуры и перевода. Очень помогают в этой работе новые находки: они часто проливают дополнительный свет на трудные места в ранее найденных грамотах. Ныне накоплено уже большое количество поправок, сделанных многочисленными исследователями; и ясно, что какие-то коррективы будут появляться и в дальнейшем.

Карта городов, где найдены берестяные грамоты

Берестяные грамоты давно уже ассоциируются в нашем сознании с Великим Новгородом, как основным местом находок этих исторических документов.

Что такое берестяная грамота? Где и когда её использовали рукопись на берёсте? Какие самые интересные грамоты найдены на территории России?

Первую коллекцию берестяных грамот собрал в царской России новгородский коллекционер В.С. Передольский, однако, в то время мало кто верил, что это «письмена наших предков «. К сожалению, первая коллекция рукописей на берёсте была безвозвратно утеряна.
Что такое берестяная грамота?
Верхняя часть берёзовой коры называется берёста или береста́. Мягкую и легкую в обработке берёсту часто использовали на Руси в хозяйстве, при изготовлении домашней утвари, для художественных поделок, и как материал для письма. Эти древние «письмена наших грамотных предков » называют берестяными грамотами. Именно, рукописи на берёсте являются материальными свидетельствами широкого распространения письменности Древней Руси Х века и Средневековой Руси до XV века. Шведы и немцы использовали бересту для письма в XV веке и позже. В Таллине найдена берестяная рукопись на немецком языке 1570 года. Есть упоминание о том, что американские индейцы тоже знали письменность на бересте.

Прежде, чем писать на берёсте, кору березы снимали с берёзы и сначала обрабатывали, нарезали в листы одинакового размера. Нарезанные листы с важными хозяйственными записями могли даже сшить в книгу, чтобы не потерять.

Резы (буквы) на бересте наносили с помощью «писала» — заострённой палочки, буквы получались угловатыми и не всегда ровными. В древнерусских грамотах иногда использовали природные красители, в качестве чернил, для того, чтобы затереть резы и выделить начертанное на бересте сообщение. Так же делали и в древней Индии — буквы сначала процарапали на мягкой берёсте, а затем замазывали одним из природных красителей.

Считается, что кору берёзы и древесное лыко, как удобный материал для письма стали использовать ещё в мезолите или неолите во многих частях мира. В прошлом веке археологи нашли санскритскую рукопись VII века н.э. в Индии, ряд буддистских текстов V века. На территории Тувы в 1960 году нашли тибетские средневековые письмена записанные берёсте с магическими текстами, носящими сакральный характер.

Кору березы и других деревьев использовали в Древней Греции, Египте и Риме, позднее в странах Средиземноморья для обучения письму стали применять дощечки покрытые воском и «стиль» — специальную заострённую палочку для написания букв.

В европейской части России первые находки рукописи на берёсте найдены в 1951 году в Великом Новгороде 26 июля на Неревском раскопе. Теперь эта дата празднуется в Великом Новгороде, как «День берестяной грамоты».
Во время археологических раскопок в Великом Новгороде найдены берестяные грамоты, написанные на латыни, русском, карельском, немецком, греческом языке. Интересной находкой стал русско-карельский словарь для сборщиков дани.

Грамота№9. Новгород, 1160–1180 г.г.: «От Гостяты к Василю . Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость»

Грамота № 109 Новгород, 1100–1120 г.г. : «Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила (уличая в краже) княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего»

В Смоленске нашли бересту с руническим письмом, которым, видимо, пользовались жители Смоленска, руны схожие по написанию с рунами древнескандинавского письма. При археологических раскопках в древнерусских городах уже найдено около 1200 грамот. Большая часть рукописей на берёсте, почти 1100, найдена в Великом Новгороде, остальные находки, иногда и в единственном экземпляре, были найдены в Старой Руссе, Торжке, Вологде, Смоленске, Москве, Пскове и других городах России, Украины и Белоруссии.

До появления бумаги в XV веке все важные государственные документы писали на пергаменте, который был весьма дорог. В связи с появлением и широким распространением бумаги, береста, как писчий материал, вышла из употребления, хотя встречались отдельные случаи использования берёсты и в XX веке. Простой люд долгое время продолжал использовать берёсту для обучения грамоте детей, и написания писем и записок на память. Именно, поэтому многочисленные берестяные грамоты отражают именно разговорный язык Древней Руси, а также простонародные литературные произведения.
Одни из самых интересных древнерусских рукописных грамот это 20 берестяных листов рукописи на бересте и с рисунками Онфима, которые найдены археологами в июле 1956 года. Настоящий клад из охапки берестяных листов был брошен на древней мостовой, на площадке примерно в 10 квадратных метров. По дендрохронологическим данным мостовой археологи установили время создания грамот — это промежуток 1234-1268 годов, то есть берестяным грамотам сейчас примерно 750 — 780 лет.

На одной берёсте написано: «Поклон от Онфима к Даниле». Начало древнерусского послания всегда начиналось с поклона своему собеседнику. Исследователи берестяных грамот «от Онфима» выяснили, что писал их русский мальчик по имени Онфим, полное имя Анфимий.

Авторство берестяных грамот Онфима подтверждается одним из рисунков — автопортрет с подписью «Онѳиме» . Подражая взрослым, мальчик писал на бересте, учил грамоту, и развлекаясь, рисовал забавные рисунки.
Характер начертания угловатых букв на бересте не оставлял сомнений в том, что мальчик Онфим обучался письму, основная масса букв азбуки относится к учебным записям, когда детей учили читать и писать «по складам». По резам на бересте видно, что Онфим уже хорошо научился писать буквы и склады, и ради тренировки закрепляет навык письма на бересте. Исследователь берестяных рукописей В.Л.Янин полагает, что изначально мальчик писал на восковой табличке, на которой писать гораздо легче, так как не нужно прикладывать больших усилий.

Кусочек бересты по краю пробит отверстиями, видимо, это была часть донышка берестяного туеска, который развалился, и Онфим начал на нём рисовать человечков и писать упражнения по написанию букв азбуки, складов отдельных слов, и стандартных текстов письма, оборотов древнерусской речи. На другой стороне берестяной грамоты рисунок Онфима всадник, скачущий на коне, и поражающий копьём зверя, подпись «Поклон от Онфима к Даниле» и на четвероногом звере надпись: «аз зверь» — «это зверь».

На внешней стороне бересты Онфим нарисовал покорённых людей с поднятыми рука-граблями. Количество пальцев на руках нарисовано разное, но это не значит, что Онфим не умеет считать скорее всего, он просто не осознает ещё необходимости рисовать именно пять пальцев на руке.
Основная ценность находки из 20 листов берестяных грамот Онфима, заключается в том, что это наглядное свидетельство процесса начального образования в Древней Руси и его особенностей.
найдена в Тайницком саду Московского Кремля во время археологических раскопках в 2007 году. Из всех известных науке берестяных рукописей XIV-XV веков, Московская берестяная грамота №3 считается самым длинным древнерусским текстом на бересте, и примечательна по многим причинам.

— Самая большая по количеству слов древнерусская грамота, содержит около 370 слов, то есть она вдвое превышает объём самой большой из известных ранее берестяных грамот.

— Московская берестяная грамота — это п ервая грамота Москвы, содержащая связный текст. До того находили лишь небольшие фрагменты.

— Первый хозяйственный документ конца XIV — начала XV века из Московского Кремля, дошедший до нас в оригинале.

— Эта грамота демонстрирует развитую богатую древнерусскую терминологию по коневодству.

— Особенность московской берестяной грамоты в том, что она написана чернилами.

— Строки текста грамоты начертаны поперек волокон бересты, как и на предыдущих московских грамотах. Это означает, что в Москве написание берестяных рукописей отличалась от Новгородских грамот, где писали вдоль волокон берёсты.

— Московская берестяная грамота №3 представляет собой опись имущества знатного вельможи Турабея , составленная, вероятно, управляющим его хозяйством по имени Елбуга . Скорее всего, опись была составлена уже после смерти Турабея.

Имя Турабей в средневековой Руси не было редким. Тур — это зубр, и древнерусского воина, храброго витязя называли Туром. В древнерусском слове «богатырь» присутствует слово «тур» — *baɣatur (отсюда и венг. bátor «смелый»), дунайско-булг. — βαγάτουρ, тур , а имя «Тура +бей », возможно, означало «Тур-боец», воин, подобный Туру (зубру) . Исходя из контекста документа и места его находки, можно предположить, что Турабей был состоятельным московским вельможей , владельцем одного из московских дворов на Подоле Кремля, и собственник земель под Суздалем.

Автор описи подробно перечисляет служивших у Турабея людей — «молодые люди», и выданное им за воинскую службу жалование серебром , а также зависимых крестьян —«страдников» (от слова «страда» — полевые работы), домашний скот, некоторые предметы обихода, использовавшиеся, видимо, для приготовления пищи и питья во время общих трапез: «котёл пивной железен», «котёл медян ведра в два». Особенно подробно описаны лошади, принадлежавшие Турабею и представлявшие, вероятно, важную часть его имущества. Составитель документа конца XIV века разделяет ездовых лошадей, использовавшихся для верховой езды, и «страдных», использовавшихся для полевых работ.

Грамота раскрывает перед нами мир повседневной хозяйственной жизни московской знати конца XIV-XV веков, показывает сложную организацию хозяйства, требовавшую продуманного управления и точного учёта имущества, и знакомит с именами людей, населявших Москву в эпоху Дмитрия Ивановича Донского (1350 — 1389 г.г.) и его сына Василия Дмитриевича. Заметную часть упомянутых в грамоте имён составляют имена мусульманского мира — тюркского или арабского происхождения: Байрам, Ахмед и Жалорь в группе «молодых людей», то есть воинов-наёмников. Центральные персонажи грамоты Турабей и Елбуга — главные носители властных полномочий. Присутствие в Московской грамоте восточных имён вполне объяснимо и свидетельствует об приёме выходцев из Орды на службу московским князьям в конце XIV века.

Грамоты бояр Мишиничей
В августе 1953 года в Новгороде Великом была найдена берестяная грамота № 94 , которая положила начало целому детективному расследованию.

«Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о ключнике, потому что, господин, не можем ничем ему угодить. Того, господин, с села … , господин, гонит, а себе, господин, …?»

Из русских летописей XV века историкам хорошо известен боярин из рода Мишиничей (Анциферовичей) Юрий Онцифорович, избранный в 1409 году посадником Новгородской республики, и пробывший на этой должности до своей смерти в 1417 году. Впервые боярин Юрий Онцифорович был упомянут в числе других новгородских бояр в русских летописях и различных документах в 1376 году. Боярин Юрий Онцифорович возглавлял новгородское войско, построил множество церквей в Великом Новгороде, регулярно ездил с посольством к соседям, заложил город Ямы (ныне Кингисепп).

Конечно, в Великом Новгороде имя Юрий встречалось очень часто, но вот отчеством Онцифорович могли похвастать не многие новгородцы, к тому же с уважительным обращением «господин». Береста «господину Юрию Онцифоровичу» была найдена поблизости от Козмодемьянской улицы, где проживал тот самый Юрий Онцифорович, в слое земли шестого яруса Неревского раскопа, то есть принадлежала XIV-XV веку.

Чуть позже, рядом с найденной берестяной грамотой №94, археологи раскопали древнерусскую усадьбу с остатками каменного фундамента. Это одно единственное каменное здание на 1100 деревянных домов на этом раскопе. На территории усадьбы с каменным фундаментом обнаружили ещё одну бересту № 97, где адресатом выступает Юрий, названный господином — «Господину Юрию челом бее Ортьмъка и Деица. Рожь продають по…» Эта береста датируется началом XV века.

Ещё позже из двух фрагментов бересты складывают надпись: «Поклон от Нуфрея ко пос(аднику господину Онсифору) и Смену. Господине Онсифоре, роба и холопо твои, дете мои. У мене Неверовици д…» (одна из версий перевода).

В списках новгородских посадников есть только один Онцифор — отец Юрия Онцифоровича, Онцифор Лукинич, тоже известнейшая личность в истории Новгорода. Всё в том же 1953 году найдено было ещё две берестяные грамоты с именем Онцифора на территории этой усадьбы.

В 1955 году поблизости от усадьбы была найдена береста №157, со следующим текстом: «Господину Михаилу Юрьевичу бьют челом крестьяне черенщане. Ты, господин, велел нам переставлять (то есть ставить заново) двор, а ключник нам, господин, велит переставлять …»

Вот так обнаружилось в одном роду уже третье поколение новгородских посадников — Михаил Юрьевич, сын Юрия Онцифоровича, и внук Онцифора Лукинича. Такой вывод был сделан и по характерному именованию «господин» и уважительному употреблению отчества, что было привилегией бояр. О том, что у Юрия Онцифоровича был сын Михаил, стало известно из других летописных документов. А позже была найдена грамота №301 уже прямо указывавшая именно на их родство — «Господину Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему, слуга твой Кля челом бьет…».

В итоге, после нескольких лет раскопок, можно с уверенностью сказать следующее — берестяные грамоты позволили связать 6 поколений бояр Мишиничей, а также раскрыть историю двух усадеб, им принадлежащих. И это были не просто бояре — это был древнерусский род, представленный четырьмя поколениями выборных посадников, игравших значительную роль в жизни Великого Новгорода в XIII-XV веках, представлявших одну из основных политических сил Новгородской республики.

Берестяные грамоты - это частные послания и документы 10-16 веков, текст которых наносили на кору березы. Первые подобные документы были найдены отечественными историками в Новгороде в 1951 г. в ходе экспедиции по археологии под управлением историка А.В. Арциховского. С тех пор в честь этой находки каждый год в Новгороде отмечается праздник - День берестяной грамоты. Та экспедиция принесла еще девять таких документов, а к 1970 году их было найдено уже 464 штуки. Новгородские берестяные грамоты археологи находили в слоях почвы, где сохранились остатки растений и древний мусор.

Большая часть грамот на бересте представляют собой личные письма. В них затрагивались различные хозяйственные и бытовые вопросы, передавались поручения и описывались конфликты. Были также обнаружены берестяные грамоты полушутливого и несерьезного содержания. Кроме того, Архиповским были найдены экземпляры, в которых содержались протесты крестьян против господ, жалобы на свою участь и списки барских провинностей.

Текст на берестяных грамотах выводили простым и примитивным методом - его выцарапывали остро заточенным металлическим или костяным писалом (штифтом). Предварительно бересту обрабатывали для того, чтобы буквы выходили четкими. При этом текст помещался на берестяной грамоте в строку, в большинстве случаев без разделения на слова. При написании практически никогда не применялись хрупкие чернила. Берестяная грамота обычно кратка и прагматична, в ней содержится только самая важная информация. То, что адресат и автор знают, в ней не упоминается.

В архивах и музеях хранится множество поздних документов и писем, написанных на бересте. Найдены даже целые книги. русский этнограф и писатель, говорил, что сам видел берестяную книгу в Мезени у старообрядцев.

Как материал для письма и получила распространение в 11 веке, но потеряла свою важность к 15 веку. Именно тогда широкое применение среди населения Руси нашла бумага, которая была дешевле. С тех пор береста использовалась как вторичный материал для записи. В основном ее использовали простолюдины для личных записей и частной переписки, а официальные письма и послания государственного значения записывались на пергаменте.

Постепенно береста уходила и из быта. В одной из найденных грамот, в которой были записаны жалобы чиновнику, исследователи нашли указание переписать содержимое берестяной грамоты на пергамент и только потом отослать его по адресу.

Датирование грамот происходит главным образом стратиграфическим способом - на основании слоя, в котором была обнаружена вещь. Некоторое количество грамот на бересте датировано благодаря упоминанию в них исторических событий или важных лиц.

Берестяные грамоты представляют собой важный источник по истории нашего языка. Именно по ним можно установить хронологию или степень известности какого-либо языкового явления, а также время появления и этимологию того или иного слова Есть много слов, которые встречаются в грамотах, неизвестных по другим древнерусским источникам. В основном это слова бытового значения, у которых практически не было шансов попасть в сочинения литераторов того времени.